Сам Эрнст Юнгер относился к замыслу Русской Революции с пониманием и видел в ней попытку осуществить свои идеалы господства и гештальта. В письме к Вальтеру Патту от 28 октября 1979 года он писал - "К гештальту рабочего, впрочем, ближе подошли в России и в восточной зоне, нежели у нас. Это выражается в примате власти перед наукой. Маркс - это le bon vieux рёге /Старый добрый папаша (Старый добрый папаша, фр.), великий вождь, которому подражает обращенная вперед сторона их янического лика. Поэтому в своих действиях они нередко довольно неуклюжи, но это не мешает делу. Я-то как раз хотел бы избежать того, чтобы из меня делали антимарксиста, конечно, я не укладываюсь в марксову систему, но зато он, пожалуй, укладывается в мою...". И далее в письме к тому же алресату от 6 февраля 1980 года - "Советский Союз - это застывшая революция, которая вновь и вновь будет приходить в движение" (Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. - Санкт-Петербург: Наука, 2000, с. 434, 435).
Некоторые наши "философы" типа "яблочницы" Веры Афанасьевой из Саратова брезгливо возвещают, что Маркс - это бяка, кыш его с его "трудящимися массами", а вот Кьеркегор - это экзистенциальная радость для "личности" со всеми её "правами человека". Да, в меню изысканных философских блюд можно найти и ростбиф с кровью, и пирожное с кремом. Однако одними кьеркегор-пирожными сыт не будешь, человек устроен сложнее, чем кажется либералам, он и испражняется и сношается и болеет всякими болезнями, и нуждается как в терапии, так и в хирургии. И философу присуще погружаться в безобразное нутро сущего, неужели это надо кому-то ещё доказывать?
В письме к тому же Вальтеру Патту от 10 октября 1980 года он указывает -
"Было бы неверно видеть в рабочем сверхчеловека или платоновскую идею, - скорее уж гештальт, в смысле гётевского перворастения. Оно тоже не является типом, но обладает силой, образующей типы.
Исходя из гештальта, который сам пребывает в покое, мир - от атомов до галактик - постигается как движение. Что касается меры и числа, то всякого рода частности мы видим с необычайной остротой, в то время как смысл и цель целого, похоже, все больше от нас ускользают. Однако как раз точность и взаимопроникновение частностей позволяют предположить, что нечто «скрывается позади них», не в смысле каких-нибудь «фоновых миров», а в смысле «нутра природы».
Гештальт стоит у своих титанических истоков. Тот, кто занимается им, должен отважиться покинуть пределы всякой исторической системы. Переоценки ценностей для этого уже недостаточно. Старая мораль не способна справиться с фактами, однако перед новой моралью, которая соответствовала бы фактам, мы испытываем вполне оправданный страх. Поэтому всё фатальным образом предстает в двойном свете - война и мир, атомная энергия, сокращение рождаемости и, вообще, чистая совесть.
Этими замечаниями хочу дать понять, что в том, что я назвал гештальтом, многое еще всего лишь угадывается. Поэтому его трудно фиксировать как исторически, так и тем более политически, - там, где можно найти какую-то связь, я, видимо, еще не достаточно освободился от традиционных представлений" (Там же, с. 439-440).
Эрнст Юнгер в письме Анри Пляру от 24 сентября 1978 г. снова подчеркивает, что "гештальт более родственен монаде Лейбница, чем платоновской идее, и ближе перворастению Гёте, нежели гегелевскому синтезу... В конце "Рабочего" было сказано, что его гештальт не ограничен ни национальными, ни социальными границами, а носит планетарный характер. "Техника - это униформа рабочего"... Антимарксистское толкование я должен отвергнуть. Маркс укладывается в систему "Рабочего", однако не заполняет ее целиком. Примерно то же можно сказать и о его отношении к Гегелю. Я догадываюсь, что Гегель скорее согласился бы с "гештальтом" рабочего, чем с редукцией его к экономике, которая остается лишь одним из секторов... Основная проблема - власть; она определяет детали... За репрезентацией мирового духа стоит материя, а не идея. Теория не определяет действительность, как часто решительно подчеркивает Гегель, но действительность порождает идеи и изменяется сама по себе. Даже техническое изобретение вынуждено следовать ей. В конечном счете оно не выдумано и не случайно... Рабочий - это титан и тем самым - сын Земли... Вулканизм будет возрастать... Крушение богов пока ещё не завершилось: материальная атака на мир предков с его князьями, священниками и героями. Ответ не заставит себя ждать. Гесиод и "Эдда" обретают актуальность" (с. 432-434).
Как видим, Эрнст Юнгер подобно нам, правоверным, мыслит эсхатологично (Гесиод - это теогония, а "Эдда" - это "пророчество вёльвы" о гибели богов), и высший акт Богосаможертвоприношения как сопряжения Точки Омега Конца с Точкой Альфа Начала и воскресения космического цикла свершается средствами рукотворной техники. Хайдеггер под впечатлением интуиции Юнгера о извечном недвижущемся гештальте Gestalt создал концепцию научно-технического гештелль Gestell, который обычно переводят как "постав" и который в самом деле можно рассматривать как рукотворную прогрессирующую "основу-лафет-повозку-подставку" гештальта.
Но квинтэссенцией того, что Хайдеггер называет гештелль Gestell, является наш ПАНЛОГ (PANLOG http://panlog.com) как земной прообраз небесной Книги Жизни, о которой повествуется в иудейской Торе, христианской Библии, исламском Священном Коране, текстах кашмирского шиваизма и т.д. ПАНЛОГ - главное средство и орудие Правой Веры и соответственно рождающегося Сплота Правоверных, угаданного Юнгером в его пророчестве о Рабочем в форме военно-религиозного Ордена (Там же, с. 428). ПАНЛОГ - сверхконкретен и призван к Судному Дню и для воскресения и сортировки умерших и для сотворения "нового неба и новой земли", тождественных уничтоженному вселенскому циклу, - собрать всю информацию о миллиардах живших в мире людей и о всяком сущем, причастном человечеству, чтобы в акте переформатирования бытия сущего верифицировать воссотворяемую Сплотом Правоверных извечную Архипрограммы бытия сущего, которую Эрнст Юнгер называет гештальт Gestalt.